"Нужно, чтобы ценности были не сиюминутными"
Интервью с ректором РГУ нефти и газа (НИУ) имени И.М.Губкина Виктором Георгиевичем Мартыновым
«Ваш университет – мощный центр отечественной науки, настоящая кузница кадров для нефтегазовых отраслей российской промышленности. По объёму научных исследований вузу принадлежит одно из первых мест в России – каждый год здесь готовятся десятки научных трудов, совершаются уникальные научные открытия»
Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин
Губкинский университет занимает сегодня несколько зданий на Ленинском проспекте. Перед основным входом пять лет назад благодаря усилиям ректора, выпускников вуза и благотворителей был установлен памятник академику Ивану Михайловичу Губкину – основоположнику советской нефтяной геологии и нефтегазового образования.
В целом история Губкинского университета – это история превращения небольшого отраслевого вуза в базовый университет с мировым именем. Свою историю Губкинский университет ведёт от нефтяного факультета Московской Горной Академии, созданной по Декрету ВСНХ в 1918 году. В непростые 90-е годы вуз сумел сохранить научные и производственные связи с отраслью. А XXI век ознаменовался переходом университета к инновационному развитию. Появлялись новые кафедры, впервые в сфере нефтегазового образования в России именно в РГУ были созданы Центр газовых технологий, лаборатория геонавигации и интеллектуальных скважинных систем разработки месторождений, виртуальные производственные объекты – Центр управления разработкой месторождений и виртуальный НПЗ, Национальный институт нефти и газа, и многое другое.
Мы встретились с ректором университета Виктором Георгиевичем Мартыновым буквально накануне новогодних праздников, когда вуз уже был красиво украшен ёлками, а студенты уже вовсю погрузились в зимнюю сессию... В приёмной ректора приятная суматоха: беспрерывно звонит телефон, поступают поздравления…
- Виктор Георгиевич, спасибо, что несмотря на предновогоднюю суету Вы нашли время для нашей беседы. Более 15 лет Вы возглавляете Губкинский университет – один из первых вузов, основанных в годы индустриализации, самую известную «кузницу кадров» для нефтяной и газовой промышленности в нашей стране. С 1930 года университет подготовил свыше 110 тысяч дипломированных специалистов. В одном из интервью Вы сказали, что «губкинец – это энергия души». В августе Вы отметили юбилей. Наши искренние поздравления! В интернете очень много подробной информации о Вашем блестящем карьерном пути… От руководителя студенческого профсоюза до назначения на пост ректора родной альма-матер. Хотелось бы подробнее узнать о Вашем детстве, юности… Кем были Ваши родители, наставники, учителя? Почему Вы выбрали именно этот путь? Кто оказал на Вас наибольшее влияние в юные годы?
- В те годы, когда мы учились в школе, в основном все родители работали. Ключ от двери квартиры вешали детям на шею на верёвочке – и вот с этого момента, то есть с младших классов, ты уже, можно сказать, становишься полностью самостоятельным. Сам идешь в школу, сам возвращаешься, обедаешь, делаешь уроки… Родителей видишь только вечером. У нашего поколения жизнь была на улице и во дворе с друзьями… В общем-то ты делаешь, что хочешь, никто особо за тобой не следит, но при этом ты сам за себя отвечаешь – за свои поступки и решения, а это большая ответственность. Конечно, то время сильно отличается от условий, созданных для современных детей. Ну, а если говорить о профессиональной составляющей, то мой выбор вуза был фактически предопределён. Хотя в старших классах я рассматривал разные пути для себя - одно время хотел быть хирургом, потом военным моряком. Но в итоге пошёл в нефтяной университет, потому что, во-первых, мой отец заканчивал этот вуз до войны, в 1938 году – это был первый выпуск по специальности транспорт и хранение нефтепродуктов. Потом он, правда, связал свою жизнь с армией, пройдя всю войну в службе горючего Красной армии*, продолжил работать начальником военного представительства на одном из военных заводов. А мама работала в крупной организации, занимающейся строительством компрессорных станций для газопроводов: Средняя Азия–Центр; Бухара–Урал и многих других. Так что к отрасли я с малых лет напрямую имел отношение, поэтому сюда и попал.
Я поступал на геофизику и её и окончил. В моём дипломе указана специальность «горный инженер-геофизик». И ещё я кандидат горно-минералогических наук, так как остался тут же в аспирантуре. Что касается участия в общественной жизни вуза, то до студенческого профсоюза в моей жизни ещё был комсомол. Был и секретарем бюро ВЛКСМ факультета, и заведующим отделом студенческой и научной молодежи Октябрьского райкома комсомола столицы. В общем, прошёл всю молодёжную карьерную лестницу. А позже в моей жизни появились профсоюзы.
Вспоминаю один уникальный момент. Перед выборами потребовалась рекомендация партийного комитета. А у меня в то время не было никаких идей относительно личностного роста, я хотел спокойно погрузиться в науку, но как молодого коммуниста мне доверили заниматься созданием студенческой профсоюзной организации, которой до этого момента у нас не было. Я честно признался, что ничего в этом не понимаю, на что мне было сказано: «Ничего, разберёшься». А мама у меня как раз была председателем профсоюзной организации с несколькими тысячами человек, причём настоящим лидером, на правах райкома. И мой дед по материнской линии тоже был кадровым профсоюзным работником. У нас имеется в семье три высших награды: был такой знак «За активную работу в профсоюзах». Думаю, ни в одной другой семье вы больше такого не найдёте. Так что у меня есть большой опыт как общественной деятельности, так и профессиональной.
Практически всю жизнь я одновременно занимаюсь несколькими направлениями. Одно другому, с одной стороны, мешает, а с другой, конечно, помогает. Но, скорее, второе, потому что административная работа, собственно, к которой относится и пост ректора, – это работа с людьми. А если ты не будешь хорошим руководителем общественной организации, то никогда не будешь и хорошим администратором. Ты должен понимать людей, слышать их, ты должен уметь с ними разговаривать. Всё управление идёт через людей. А общение через компьютер точно не будет эффективнее, чем «глаза в глаза».
- Буквально неделю назад на конференции «Газ России 2023» Вы модерировали секцию и упомянули о том, что Вам как ректору выгоднее, чтобы студенты продолжали дольше учиться. Но при этом Вы понимаете, что гораздо полезней для развития отрасли, чтобы молодые специалисты как можно раньше переходили к практике. Расскажите, пожалуйста, как сегодня готовят кадры, которые гармонично впишутся в век цифровых процессов. Чем сегодняшнее образование отличается от того, которое получали Вы в своё время в Губкинском университете? Разбирают ли сегодня компании будущих молодых специалистов ещё студентами, как это происходит, например, на факультете ВМК Московского Университета?
- Такой подход компаний, конечно, в нашей отрасли сохранился, хотя при переходе от плановой экономики к рыночной мы многое потеряли, а именно: изменилась образовательная система. Раньше были специалисты, а стали бакалавры и магистры. Если смотреть по опыту нашего поколения, то вот был специалист по нефтегазовому делу, условно говоря… Между 4-м и 5-м курсами была полугодовая практика на производстве, по счёту вторая. То есть первую он уже к тому времени прошёл. Человек понимал, какие знания ему нужны. И это была практика с рабочим местом. Студента трудоустраивали на полгода как на временную работу, он получал зарплату, был фактически полноценным работником организации.
Конечно, вместе с тем целью студента было набрать материал на дипломный проект, но полгода он полноценно трудился и на равных с работниками предприятия всё выполнял. Это было очень ценно. В то время рабочие места для студентов квотировались, при этом направлялись на практику студенты фактически всех вузов. Сегодня теоретическая образовательная часть осталась почти в неизменном виде, но производственную практику в том виде, как это было раньше, мы потеряли. После 4-го курса студенты уже получают диплом бакалавра. Даже если вузы вернут вторую производственную практику, готова ли промышленность принять такое количество людей? Обеспечить рабочие места, платить им зарплату как работникам, назначать руководителей практики от предприятий, обеспечивать жильем? Скажем, в Новый Уренгой оплатить дорогу в оба конца. При том что сейчас уже нет в таком количестве общежитий и социального жилья, как это было раньше. Это же всё нужно предусмотреть… Одно дело, когда практика длится месяц-полтора, но когда полгода – это уже серьёзно.
Если мы хотим получить хороших специалистов, то это задача и вузов, с одной стороны, и промышленности, в том числе. Ещё один момент связан с тем, что за годы рыночных реформ образование сделали услугой – в настоящий момент отказались от этого термина только фактически, на бумагах. А в «услуге» воспитательный процесс не предусмотрен. Вот, например, студент, учащийся на коммерческой основе, у нас есть с ним Договор. И такой студент, скажем, не хочет получать практические знания и ехать на Север трудиться, он хочет остаться в Москве на практику в офисе… И что тогда с ним делать? Казалось бы, изменили всего лишь одно слово в определении термина «образование». Это «услуга» (в том числе платная) или «процесс воспитания и обучения»? И тут же появляется масса вопросов и нюансов. Сама сущность поменялась. От этого нужно, на мой взгляд, уходить.
Вы знаете, что за время рыночных реформ объём добычи, транспортировки и переработки нефтегазового сырья остался практически такой же, как был до 90-го года? А количество кадров при этом, со слов Павла Евгеньевича Иванова, возглавившего Совет по профессиональным квалификациям в нефтегазовом комплексе, возросло с 6 отраслевых вузов в стране до 56 (из них 12 аккредитованных). Про остальные даже трудно понять, что это такое! Тут вопрос прежде всего к качеству образования. Да и такое количество выпускников отрасли не нужно, объём-то производства остался прежним, плюс автоматизация производства закрывает часть функционала. А если всё это количество людей «свалится» на голову компаниям, для неё это будет большой проблемой. Поэтому необходим суровый отбор, в том числе через ярмарки вакансий. У нас они тоже проходят. И даже не ради поиска работы, а именно ради первой практики студентов после 3-го курса. Студенты должны присмотреться к производству, а компании к ним, а потом уже распределяться.
Сегодня ведутся обсуждения, что необходимо делать специалитет 5,5 лет… А нужно ли это? Тем более в ситуации, когда не хватает мужчин-производственников, технарей. Всегда было обучение 4 года 10 месяцев даже с учётом полугодовой практики. Мы что, стали «дурнее»? Нет. Преподаватели стали хуже? Нет. Материальная база и технические средства обучения – так они вообще значительно улучшились. Огромное количество навыков от увеличения сроков обучения на год точно не прибавится, а вот продолжительная и качественная практика «в полях» действительно необходима. Нужно скорее выходить на рынок труда, государство в этом заинтересовано. Сегодня, с учётом СВО, мы стали трудодефицитной страной. Везде нужны кадры. Машиностроительные и военные предприятия работают, промышленность оживает. При этом ещё почти миллион человек служит в армии, и в основном это мужчины-технари, а не юристы и экономисты. В общем, сегодня это большой вызов для нас, вот чем надо вплотную заниматься. Простых решений тут нет. Дольше учить – конечно, лучше, но не всегда.
- Вы упомянули о значительном увеличении количества профильных вузов. Многое за последние годы поменялось в нашей стране и в мире в контексте развития новейших технологий. Появляются новые специальности, в том числе связанные с блокчейн, big data, AI, IoT…У нас в Научном парке МГУ, где расположена редакция РИА «СНГС», тоже размещаются инновационные компании, Геонавт и Союзнефтегазсервис, создающие платформенные решения для нефтесервиса… Я вижу, как IT-специалисты работают совместно с геологами… А за какими технологиями видите будущее Вы, если мы говорим о нефтегазосервисной отрасли и в целом о системообразующих отраслях промышленности? Какие-то кафедры у вас занимаются развитием искусственного интеллекта, например?
- И блокчейн, и большие данные – это всё есть. Абсолютно правильно, что инновационные подходы нужно развивать именно в отраслевом сегменте. И мы это делаем предметно, по каждому фактически направлению. Но весь вопрос в том, что, когда, скажем, у IT-шника нет специализированного образования, он не сможет ни сделать нормальный продукт, ни нормально им пользоваться. И никогда не поймёт, что там внутри. Изначально всё равно должно быть базовое техническое образование, а к нему уже приложатся надстройки из работы с большими данными, искусственный интеллект и так далее. Это всё инструменты для человека, имеющего профессиональные знания… А с одной надстройкой вы ничего не сделаете. Какой алгоритм будет превращать в программный код программист, если он, например, неправильно заложен? А это повлечёт за собой неправильно интерпретированные результаты. И несмотря на все созданные искусственные интеллекты, «на земле» кто-то должен работать руками. Куда вы его ни приделывайте, всё равно в конечном итоге даже суперкомпьютеризированную систему будет контролировать человек. Вот сгорел в машине какой-либо блок, допустим даже мы его не чиним, а снимаем и ставим новый. Кто это будет делать? Человек. И тестирует человек. Никуда вы от этого не денетесь. Да, возможно, на некоторых этапах производственного процесса люди стали нужны в меньшем количестве, многие вещи управляются дистанционно компьютером, но в ключевых вопросах нужны профессионалы с техническим образованием. Закон Дарси, закон Бернулли есть и будут… Машины до конца не заменят людей, только в рамках каких-то операций. Чтобы сделать программные коды, всегда будут нужны специалисты-технари, а их нужно воспитать. И только потом они решат задачу, как создать и применить искусственный интеллект.
- Мы обсудили стажировки студентов и их последующее трудоустройство, а как непосредственно сам вуз взаимодействует с крупным бизнесом? Газпромом, Газпромнефтью, научным центром Газпром ВНИИГАЗ»? Я имею в виду НИОКРы, договорные отношения и т.д.
- В нашем университете больше миллиарда рублей в год приходится на научные услуги. У нас специфика такая, что, к сожалению, практически нет бюджетной науки, которая была бы, так скажем, поисковой или исследовательской. Это скорее научные услуги, то есть работа на отрасль, на конкретные предприятия. В рамках достаточно краткосрочных договоров мы выполняем заказы и очень близки к отраслевым НИИ. При этом мы достаточно далеки от академической науки, которая финансируется, главным образом, государством. Вот там разрабатываются долговременные программы, поэтому обеспечено финансирование на определенное количество лет. У нас такого нет, к сожалению. Хотя мы тоже с удовольствием бы занимались фундаментальной наукой. Считаю, это действительно нужно.
Мы даже вынуждены были несколько лет назад запустить внутреннюю программу по поддержке поисковой и фундаментальной науки. Эта программа финансируется из внутренних средств университета, и в ней участвуют порядка тридцати коллективов. В основном это молодежь, молодые таланты создают плацдармы, которые дальше будут развиваться в отраслевые научные услуги. Потому что если ты заранее что-то не приготовишь, тебе потом нечего будет предложить промышленности. Компании спросят: «Вот это можете?» – и надо, чтобы мы могли ответить «можем». «И это можем, и еще много чего». К этому надо быть готовыми. Вот как раз-таки эту функцию подготовки мы делаем внутри, хотя правильнее, чтобы такие процессы финансировались через программы фундаментальной науки, которой у нас очень мало.
- Университет всегда активно сотрудничал с признанными лидерами нефтяной сферы, в том числе зарубежными… Schlumberger, Halliburton, Baker Hughes, Weatherford, Total, Statoil, и многими другими компаниями. Сегодня некоторые из них ушли из России. А ведь они активно участвовали в том числе в образовательном процессе… Как это происходит сегодня, если мы говорим об образовательных лицензиях? В частности, интересует кафедра бурения – одно из важнейших учебно-научных подразделений, и обучение работе на шельфе…
- Кто-то ушёл, кто-то так или иначе продолжает взаимодействие. Да, политика влияет на образовательный процесс и международное сотрудничество, но хорошие отношения и тесные связи между профессионалами в любом случае сохраняются. Общение не прекратилось. Мы открыты и для взаимодействия с отечественными компаниями: и в контексте обучения студентов, и в рамках повышения квалификации молодых специалистов. Всё это несколько усложнилось, в частности, с финансовой точки зрения, но не остановилось.
- Сегодня государственный курс направлен на импортозамещение во всех отраслях… Год назад вы считали следующее: «Сказать, что стопроцентно мы импортонезависимы, я бы поостерёгся. Потому что, условно говоря, у вас может быть зависимость 3%. Но это может быть ключевая вещь, без которой вы оборудование не соберёте». Изменилось ли что-то с тех пор в позитивную сторону? Верите ли Вы в русских новых Кулибиных или, если хотите, Стивов Джобсов, способных создать достойные ноу-хау, включая отечественное ПО и железо, в нефтесервисе и не только?
- Пока справляемся. Часть позиций, конечно, закрылась, и запчасти для некоторого западного оборудования, непонятно, как получать, хотя в ряде случаев как-то обходимся… Катастрофы нет. С научной точки зрения и если мы говорим о производстве российского оборудования, отрасль долгие годы убивали. Например, если мы говорим об оборудовании для тонкой химии… Но сегодня ситуация заметно меняется к лучшему, с каждым днём появляется что-то новое. Процесс идёт, результаты будут впереди.
- Знаю, что Вы когда-то сами изобрели интерактивную автоматизированную систему обучения… В университете уже много лет существует виртуальный нефтеперерабатывающий завод, воспроизводящий реальный производственный процесс, центр информационных технологий, созданный совместно с Газпромом, практикуется подход case-study… Какие еще есть поводы для гордости за последние 10 лет?
- Да, у нас есть собственный программный модуль edu.gubkin.ru, эту платформу мы создали ещё перед началом пандемии. Когда она случилась, пришлось экстренно и в массовом порядке запускать её, хотя такой спешки мы изначально не планировали. Это собственная разработка, она и сейчас прекрасно функционирует. Что-то технологическое и инновационное появляется каждый день, и кажется то, что сделали условно «вчера», – это уже какая-то ерунда, то ли дело сейчас… Слово «гордиться» – оно очень правильное, но относится, на мой взгляд, немного к другим вещам. Поясню. Даже в пирамиде Маслоу** гордость (самоуважение) – одна из базовых ценностей после физиологических потребностей и безопасности, когда они достигнуты, в роль вступают моральные факторы. Речь идёт про чувство гордости за то, что ты сделал сам, или вместе с друзьями-единомышленниками, или ваша организация, или целая страна… Это, как оказалось, необходимо человеку. И крайне важно, чтобы такие моральные ценности, которыми мы гордимся, были не сиюминутными.
Я бы в данном случае отметил традиции университета, которые мы сумели не похоронить в 90-е годы, а приумножить. Первое, это то, что мы не свернули с пути отраслевого вуза и, я думаю, это абсолютно правильно. Можно было начать метаться, открывать модные специальности и сойти с основной дороги. Это вовсе не значит, что мы не идём в ногу со временем – у нас открыты два новых факультета: факультет международного энергетического бизнеса 12 лет назад и факультет комплексной безопасности ТЭК (по сути, обучающий основам информационной безопасности) – 5 лет назад. Но и те факультеты, которые были, тоже развиваются и обрастают новыми кафедрами. Например, кафедра робототехники или кафедра автоматизации – название то же, а сущность поменялась.
Вуз, безусловно, привязан к отрасли, в которой существует. Но основы технологической цепочки остались те же: чтобы продать нефть, надо геологу ее найти, потом разбурить, добыть, транспортировать, переработать, а дальше уметь удачно продать – то, чему нас научила рыночная экономика – трейдингу. При социализме это была плановая экономика. Новые вызовы появились и в контексте информационной безопасности. Вот этому как раз обучают наши новые факультеты. Всё, что добавляется в отрасли, появляется и у нас. Роботизация, подводные добычные комплексы, для которых мы делаем полигон, беспилотники (мы создали целое подразделение Губкин.дрон) и многое другое. Так мы зеркально и поддерживаем отраслевую нефтегазовую цепочку…
Нас, как и все вузы, пытались обязать работать в рыночных условиях и готовить людей «для рынка», но у нас концепция совершенно другая. Мы готовим людей под конкретные производства, для конкретных компаний и для конкретной отрасли. Они у нас не бегают по биржам труда и не рассылают свои резюме. Все наши студенты удачно устроены, а зарплаты самые высокие. Поэтому мы очень дружим с Советом по профессиональным квалификациям в нефтегазовом комплексе, одними из учредителей которого являемся. Для успешной реализации выпускников, их квалификации и в целом содержание обучения должны исходить от потребностей и запросов отрасли, ею же диктуются и профстандарты, а не наоборот.
Возвращаясь к традициям. Если вы выйдете из кабинета ректора, прямо за ним увидите стенд «Их именами названы…», его раньше не было. Это наши знаменитые выпускники, именами которых названы месторождения, города, корабли, самолёты, улицы, учебные заведения, предприятия. Мы ими гордимся.
Началось всё с того, что мы воздвигли за деньги наших выпускников памятник Ивану Михайловичу Губкину – он во дворе вуза стоит. То есть мы увековечили память отца-основателя и знаменитого академика, основоположника отрасли. Я считаю, что если мы не будем его чтить и гордиться им, то через какое-то количество лет его попросту все забудут. Такого допустить нельзя. Это и есть память – гордость за отрасль, за конкретных людей, за наших отцов-основателей и всех, кто нас учил.
Галерею славы Губкинского университета сделал Альберт Ильич Владимиров, а мы её поддерживаем. Сегодня галерея содержит 300 портретов выпускников и сотрудников университета, которые отмечены высокими государственными наградами. Уровень – от заслуженного деятеля до Героев социалистического труда, Героев Советского Союза и т.д. Часть из них награждена многочисленными премиями – Ленинскими, Сталинскими, Совета министров, а сейчас – Президента и Правительства. И вот таких людей три сотни. При этом мы ещё не всех знаем… Каждые пять лет мы добавляем в галерею новые портреты, потому что узнаём о новых людях и их заслугах. Взять, например, крупнейшее месторождение газа Бованенковское, добывающее до 100 млрд кубов газа в год. Все считают, что это какое-то географическое название. Но это не так. Месторождение названо в честь Вадима Бованенко. Он наш выпускник, был горным инженером-геофизиком, который, собственно, и открывал это месторождение. Или же месторождения ПАО «ЛУКОЙЛ» в северной части Каспийского моря: Грайфера, Кувыкина, Корчагина. Вот, к примеру, Корчагина. Народ если и понимает, что оно названо по фамилии человека, то почему-то думает, что это наименование связано с именем Павки Корчагина из романа Островского «Как закалялась сталь». А это совсем другой Корчагин – Юрий, наш выпускник, который работал в «ЛУКОЙЛ», занимая должности советника Президента, секретаря Совета – руководителя Аппарата Совета директоров. Такие вещи надо знать, это своего рода воспитание гордости за своих предков, свои корни.
- Это, несомненно, заслуживает большого уважения, ведь Вы не только развиваете фундаментальную науку, но и прививаете глубинные ценности.
- Скажу честно, развивать фундаментальную науку гораздо проще, чем прививать ценности (смеётся. – Прим. ред.).
- У вас же еще и технопарк есть…
- Да, он есть. У нас слишком много направлений, и все – отраслевые. Мы технопарк пока не можем собрать воедино под одной крышей. Хотя уже есть и коворкинг для создания студенческого бизнеса и других инициатив…Вот отремонтируем помещение – и в начале года должны его открыть, тогда сможем показать.
- А с Минцифрой вы как-то взаимодействуете? Отвечая на вопрос нашей редакции в рамках «TAdviser Summit-2023», глава министерства Максут Игоревич Шадаев назвал тех российских нефтесервисников, кто выжил в это непростое время и продолжает создавать уникальные решения для отрасли, в частности, например, платформу «Унофактор» – наверняка вы о ней слышали, «закаленными ребятами»…
- Конечно, взаимодействуем. Но Минцифры осуществляет общие подходы – к бизнесу, государственным услугам и т.д., а мы-то все-таки отраслевые. Но они создали суперсервис для поступления в вузы, например. Его мы, конечно, используем. Еще сдаём отчётности через разработанную ими систему. С другой стороны, надо понимать, что массовая повальная цифровизация всего и вся вызывает иногда вопросы. Например, при поступлении в вуз. Мы тоже за то, чтобы при поступлении можно было подать заявление, не выходя из дома, да еще и сразу в пять вузов. Но при этом профориентация начинает сильно страдать. Значительная часть абитуриентов перестала приезжать в вузы, чтобы хотя бы ознакомиться, куда ты поступаешь, зайти на кафедры, посмотреть, как все устроено в вузе, определить, нравится тебе это или нет. Через Интернет такое узнать невозможно, несмотря на виртуальные «туры». Пока ты с человеком не встретишься, в глаза ему не посмотришь, понять, куда ты поступаешь, невозможно.
У нас четыре раза в год проходят дни открытых дверей, всех приглашаем, со всеми встречаемся. Поэтому мы всё-таки за то, чтобы этот суперсервис для абитуриентов не заменял полностью живое общение. Потому что профориентация – это не через Интернет. Интернет тоже один из элементов привлечения молодежи в профессию, но, к сожалению, сейчас мы видим, что страдает именно инженерное образование, снижается интерес, всё меньше школьников в рамках ЕГЭ сдают физику, химию… А промышленности нужно больше инженеров. Юристы, экономисты, логисты, продавцы – это всё хорошо. Но ведь важны и те, кто создаёт. Промышленность – это номер один в основе государства, особенно что касается базовых отраслей.
- Возвращаясь к вопросу финансирования. Не только практик, но и внедрения разработок… Это всё-таки, на Ваш взгляд, ответственность государства или частного бизнеса?
- У нас в отрасли бизнес в основном нечастный. Он у нас государственный. Роснефть, Газпром, Транснефть… Да, есть частные – Новатэк, Лукойл – но всё равно они плотно взаимодействуют с государством. Это ответственность компаний. Если они не будут участвовать в этом процессе, что государство должно финансировать, практику студентов? Кто будет оплачивать дорогу студента до места практики, его жильё, его пропитание? При социализме это было возложено на конкретное предприятие. На это государство выделяло квоты. Не такие уж это большие деньги, и если компании будут грамотно выстраивать этот процесс, то не разорятся. Но эти траты нужно планировать, закладывать в бюджет. Таким образом мы возвращаемся к элементам плановой экономики. А не будем планировать, значит, ничего не будет. Бизнес думает со своей точки зрения: а зачем мне студент? Я на рынке куплю себе специалиста. Но такой подход хорош, когда специалистов много на рынке – повысил зарплату на 10 процентов и переманил к себе. А если вдруг дефицит, то откуда брать? Все начнут перекупать друг у друга, а не воспитывать новых. Сейчас есть такая тенденция.
- Конечно, компании полезнее вырастить специалиста под себя…
- Да. Но в них надо вкладываться. Сегодня ты сэкономил, а завтра у тебя проблемы будут. А проблемы с кадрами могут возникнуть на самом деле у всех.
- На конференции «Газ России 2023» HR-отдел Газпрома интересно рассказывал, как они готовят молодую поросль…
- С промышленностью мы чётко друг друга понимаем и слаженно работаем. У нас всё выстроено. Проблемы у нас начинаются тогда, когда всё это выходит из отрасли.
- Немного лирический вопрос… С 2013 года, то есть вот уже 10 лет, Вы являетесь членом совета директоров ПАО «Газпром». Какая роль для Вас сложнее – ректора или члена правления Газпрома?
- Как ректора, конечно. В Правлении я отвечаю за определенное направление. Как Председатель комитета. Там работа ведется как бы крупными мазками. А здесь у меня более 10 000 человек: каждый день возникают какие-то нюансы, вызовы, человеческий фактор.
- Неужели Вам и в это приходится вникать…
- А как же. Они ко мне приходят. То сотрудники, то преподаватели, то студенты. Это маленький сумасшедший дом. Даже не маленький (смеётся. – Прим. ред.).
- Вы вообще спите? Вам хватает 24 часов в сутках?
- Я сплю спокойно. У меня устойчивая психика. Я к этому привык, потому что давно этим занимаюсь. Я себя в такой обстановке чувствую вполне комфортно. Я умею одновременно делать несколько дел. И как-то вполне справляюсь и панике никогда не поддаюсь.
- Как-то раз Вы обмолвились, что Россия с ее ресурсной базой и годовыми уровнями добычи нефти и газа и ее мощная роль в мировом сообществе не по нраву американским «коллегам», в чем, собственно, мы и убедились… Хотелось бы закончить это интервью на позитивной ноте… Не будем гадать на кофейной гуще относительно развития глобальных событий, спросим только, каким бы Вам хотелось видеть будущее нашей страны? Есть ли у России свой, особый путь, как утверждали многие известные личности, включая Ивана Грозного и Чаадаева?
- Будущее я вижу очень позитивно. Хочу вам презентовать вот такую выпущенную нами книжечку «Я б в нефтяники пошёл, пусть меня научат…» Лет семь назад мы уже выпускали подобную книгу. От той старой книги кроме названия ничего не осталось. Всё переработано заново. Время и события так стремительно меняются… Эта книга для профориентации. Есть ещё вариант книжки для абитуриентов и их родителей. Чтобы парни и девушки могли правильно выбрать своё будущее. На первых страницах говорится о том, что мы – большая семья. Рассказывается о ценностях губкинцев всех поколений. Каких именно? О профессионализме, ответственности, адаптивности, патриотизме, лидерстве, коллективизме, приоритете общественного над личным, традиционных ценностях, трудолюбии... Кто этому соответствует и принимает этот, можно сказать, кодекс, тот с нами. Мы перестали этого стесняться и прямо в лоб говорим: отрасль наша – квазигосударственная фактически, все объекты нефтегазовой промышленности и всё, что с ней связано, критически важная для страны инфраструктура. Если что-то с ней случится – проблемы возникнут у всех, будь то электросети, электростанции, НПЗ, трубопроводы, месторождения… Всё это долго, дорого, а главное – огромная ответственность. И мы не можем подвести страну. Нефтяников и газовиков работает всего полтора миллиона, меньше двух процентов всего населения. А доля нефтегазового сектора в ВВП страны не 2 и даже не 20%. От нас, без ложного пафоса, зависит каждодневная жизнь людей… Фактически всё. Транспорт, отопление, бытовые нужды… Плюс ещё внешнеторговая выручка. Два процента населения, работающего в отрасли, обеспечивает всю нашу страну. И не только нашу страну. Ответственность очень большая. Поэтому нефтяники, губкинцы, по крайней мере, должны быть не только специалистами высочайшего уровня, но и людьми с высокими моральными качествами. Мы твёрдо уверены, что победим и в прямом, и в переносном смысле!
________________
* Служба горючего как орган управления существует во всех видах Вооруженных Сил, Воздушно-десантных войсках, в военных округах, на флотах, в армиях, на флотилиях... Прообраз службы горючего - структура снабжения горючим Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА), созданная в 1936 г. Службу называют «кровеносной системой» армии (прим.ред.)
** Пирамида потребностей — общеупотребительное название иерархической модели потребностей человека, представляющей собой упрощённое изложение идей американского психолога Абрахама Маслоу (прим.ред.)
Facebook
Вконтакте
Telegram
Twitter
